Летящие сказки - крапивин владислав петрович. Владислав петрович крапивин летящие сказки Крапивин влад читать онлайн летящие сказки

Летчик для особых поручений

Глава первая

Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.

Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю лётного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.

Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т»- это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:

Хочешь, прокачу?

Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.

Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.

Потом у Алешки сложились такие стихи:

Мне снилось, что ждет меня самолет-

Ночной самолет без огней.

В кабине нервничает пилот,

Погасший окурок сердито жует

И хмурится все сильней.

И я тороплюсь, я бегу к самолету.

Скорее- в тревогу ночного полета.

Пилот говорит:

«Я чертовски спешу.

Садитесь скорей, полетим.

Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:

Опасности будут в пути».

Какие?

Узнать я уже не успел,

Проснулся…

За окнами утренний город шумел,

И сон не вернулся…

Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.

Ну и разные другие.

Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:

Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.

Но вообще Алешка не скрывал, что умеет сочинять стихи. Какие-нибудь смешные строчки для стенгазеты или считалку для игры в пряталки- это пожалуйста.

А один раз он сочинил стихи про принца. Про того принца, который из сказки «Золушка». Из-за этих стихов он поссорился с Олимпиадой Викторовной. Вот с этого случая и начинается история про путешествие с Зеленым билетом, про Алешку и Летчика и про многие удивительные дела.

Олимпиада Викторовна руководила детским драмкружком. Драмкружок занимался в красном уголке домоуправления. Это называлось «работа с детьми по месту жительства». Олимпиада Викторовна была пенсионерка. А раньше она долго работала в театре. Костюмером. Она могла бы работать артисткой, но ей помешала одна беда: за всю жизнь Олимпиада Викторовна не научилась выговаривать букву «р». Вместо «р» у нее получалось что-то среднее между «в» и «у». Например, со слесарем дядей Юрой она разговаривала так:

Безабуазие! Когда отвемонтивуют батауеи? В помещении уголка невозможно уаботать!

Дядя Юра, человек не робкий и даже нахальный, при таких словах съеживался и бормотал:

Будет сделано. Сегодня же доложу управляющему. Сию секундочку.

А Олимпиада Викторовна, прямая, высокая и суровая, продолжала:

Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении сывость! Мы соввем пвемьеву, и виноваты будете вы!

При последнем слове она устремляла вслед дяде Юре худой, отточенный, как карандаш, палец, словно хотела пронзить несчастного слесаря насквозь.

Драмкружок готовил к постановке пьесу «Золушка». Золушку играла Маша Березкина. Ну, та самая, про которую стихи. Они с Алешкой учились в одной школе: Алешка в пятом «В», а Маша- в пятом «А». Классы-то разные, и Алешка с ней познакомиться как следует в школе не мог. А во дворе Маша появлялась редко, потому что занималась еще музыкой и фигурным катанием.

И вот когда начались летние каникулы, Алешка узнал, что Маша записалась в драмкружок, и сразу тоже записался.

Он очень надеялся, что Олимпиада Викторовна даст ему роль принца. Дело в том, что принц в пьесе должен был сражаться на шпагах с разбойниками, которые хотели похитить Золушку. А как сражаться, Алешка знал. В той школе, где он учился раньше, была секция фехтования, и он там немного занимался (жаль, что пришлось уехать).

Но Олимпиада Викторовна сказала, что Алешка будет играть стражника у ворот королевского дворца. А принцем назначила совсем другого мальчишку. Он выше Алешки и старше, перешел уже в восьмой класс.

Этот принц почему-то всем нравился. Говорили, что у него «прекрасные актерские данные». Никаких таких данных Алешка не замечал. Зато когда принца одели в принцевский костюм, Алешка увидел, что он чересчур худ и ноги у него слегка кривые. И шпагу носить он не умеет. Алешка ушел за кулисы и вполголоса сказал:

Пуинц квивоногий… Шпага висит, как зонтик на торшере.

И тут он услышал смех. Это Маша смеялась. Оказывается, она рядом была. Она смеялась негромко, но весело. А потом взяла Алешку за локоть и хорошо так сказала:

Ой, Алешка, да брось ты расстраиваться. Больно надо, из-за какого-то принца. Мне с ним полпьесы играть придется, а я и то ничего, терплю.

Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И не трогайте мальчика. Он находится под охраной Сказки…

А потом? - спросил Алешка, потому что Летчик замолчал.

Потом привел меня этот человек в большую комнату. Там разные карты на стенах и всякие приборы. Посадил меня в кресло и спрашивает: «Яблоко хочешь?» Я подумал и говорю: «Хочу». Потому что правда есть захотелось. Стал я жевать яблоко, а он говорит: «Есть одно дело, Антон. Очень серьезное. Заболела маленькая девочка, умереть может. Была она дома одна и съела что-то такое, чего есть нельзя. А что именно, никто не знает, и врач не может понять, от чего ее лечить. Надо помочь».

Я, конечно, молчу, потому что я ведь совсем даже не врач. А он опять говорит: «Была там рядом с девочкой плюшевая обезьяна. Она все видела, но говорить-то она не умеет. Понял меня?»

А я ничего не понял. Он стал объяснять, что далеко на северо-западе есть волшебный лес и там живет колдун, который умеет разговаривать с игрушками. Спрашивает меня: «Сможешь отвезти туда обезьяну, чтобы колдун поговорил с ней?»

Он спросил у Антона:

Сможешь? - и очень серьезно посмотрел ему в глаза. - Не боишься?

Антошка не боялся полета и не очень боялся колдуна. Он только удивился:

Разве нет взрослых летчиков?

Человек в голубой форме усмехнулся:

Видишь ли… Чтобы лететь в сказочный лес, надо сначала поверить, что он есть на свете. Никто из взрослых летчиков не верит в сказки.

Вы думаете, я верю? - сказал Антошка.

Я знаю. Иначе ты с друзьями не придумал бы свою Антарктиду.

Хорошо, - сказал Антошка и больше не стал спорить. Вдруг девчонка и в самом деле умрет? Тогда уж никакие сказки не помогут.

Он посадил на заднее сиденье плюшевую одноглазую обезьяну. Механики залили бак горючим. И Антошка отправился в свой второй полет.

Нашел колдуна? - спросил Алешка.

Да не понадобился колдун. Эта обезьяна заговорила прямо в самолете.

Ну да. Сказала, что девчонка съела два тюбика крема для бритья и ее обезьяний стеклянный глаз.

Вылечили?

Конечно… Только мне тут же пришлось лететь на Темное озеро. Там в подводной школе у русалок дырка в крыше появилась, и они требовали водолаза.

Ну и как они, русалки-то?… - поеживаясь, спросил Алешка.

Да как все девчонки. Хихикают да кривляются. Еще хуже Красных Шапочек.

Не щекотали?

Я бы им пощекотал! Я на всякий случай вот такую палку взял…

Дальше? Главный Диспетчер записал меня в список летчиков. Сказал, что буду летать по Особым Поручениям, потому что опыт у меня уже есть и машина надежная… Выдали планшетку. Форму сшили, только я ее не люблю: суконная, колючая, воротник шею надирает, как терка…

Ты рад, что стал летчиком?

Антон пожал плечами. Потом улыбнулся:

Как когда… Один раз у нас контрольная по математике, а я - ни бум-бум. И вдруг дежурный в дверь кричит: «Тополькова к директору!» А там - пакет от Главного Диспетчера: срочно в полет. Здорово получилось. Только Вера Северьяновна ворчала.

А ты, значит, круглый год летаешь, не только летом?

Круглый год… Но когда прилетаешь в Сказку, там почти всегда лето. Видишь, я поэтому и загорелый. - Летчик засмеялся и вскочил.

Подожди, - осторожно сказал Алешка. - А самое главное? Ты летал к ребятам?

Антошка перестал смеяться.

Глава десятая

Вот что было.

Он прилетел в Голубые Холмы и разыскал Аркашку. Круглое Аркашкино лицо расплылось в улыбке.

Ух ты! Антон! Ты насовсем или в гости?

Я за тобой, - сказал Антошка. - Летим к ребятам. У меня самолет. Настоящий, честное слово!

Аркашка вроде бы не очень удивился.

А откуда? В Доме пионеров построили? А у нас в техническом кружке роботов делают. Хочешь, покажу?

Потом, - сказал Антон. - Аркашка… Ну, ты что? Давай скорее полетим к Тимке и Данилке.

Аркашка вздохнул:

Понимаешь, у меня в два часа занятия в кружке.

Аркашка… - тихо сказал Антон. - А как же Антарктида?

Аркашка еще раз вздохнул и посмотрел на часы.

Знаешь что? Ты слетай сначала к Тимке. Договоришься с ним, а потом прилетите за мной.

Ну что ж… - сказал Антон.

Тима играл на скрипке. Музыка доносилась из окна. Еще издалека слышно было, как хорошо Тима играет.

Он увидел в дверях Антона, опустил смычок и тихо спросил:

Антошка… это по правде ты?

Хочешь вернуться в Антарктиду? - сказал Антон. - У меня есть самолет. Честное слово.

Тима посмотрел на него, потом на скрипку.

А ее можно взять с собой? С ней ничего не случится на высоте?

Мы ее завернем. И я полечу осторожно, - сказал Антон.

И тут в комнату вошел знаменитый Тимин папа.

Антоша, - сказал он, - я могу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной? С глазу на глаз.

Конечно, дядя Витя, - сказал Антошка.

Они вышли в коридор. Дядя Витя взволнованно поправил на круглом животе подтяжки и заговорил:

Видишь ли… Я тоже понимаю, что такое дружба. Что такое любимые места, любимые игры и так далее. Да… Но Тима так увлечен музыкой. У него успехи. Он играл уже в настоящем концерте. Он не может отвлекаться. Занятия музыкой требуют ежедневного труда.

Антошке захотелось заплакать, но он сдержался и сказал:

Ну что ж…

Мы всегда будем рады тебя видеть! - крикнул вслед Тимин папа.

Антон посадил свой самолет на лужайке за деревенскими огородами. Расспросил мальчишек и нашел Данилкин дом.

Данилка сидел на крыльце и лепил из глины веселого большого крокодила. Антошка не успел ничего сказать. Данилка встал, быстро обернулся, будто его окликнули. Он улыбнулся только чуть-чуть, но глаза у него и даже веснушки просто засияли.

Ну вот, - сказал он. - Я ведь всем говорил. Я знал, честное-честное слово, знал, что ты приедешь. Даже мама не верила, а я все равно знал… Ты на чем?

На самолете… Нет, правда! Я не шучу, Данилка, не думай. Есть маленький самолет. Летим в Антарктиду!

Данилка все еще улыбался, но уже невесело.

Если на самолете, мне нельзя, - сказал он. - Не разрешат.

Но это совсем безопасный самолет!

Не в этом дело. Врач не разрешит. Оказывается, у меня сердце… Ну, болезнь какая-то привязалась. Поэтому и в деревню переехали, здесь спокойней. Мне даже бегать не дают, а на высоту и совсем нельзя. Если буду режим нарушать, придется операцию делать. Я операции не боюсь, да мама ужасно беспокоится.

Что тут скажешь? Если остановится сердце, не поможет никакая сказка. И Антошка, изо всех сил стараясь улыбаться, сказал:

Ты не горюй. Я буду прилетать. Часто…

Он прилетал. И к Данилке, и к Аркашке, и к Тиме. И все ему были рады. Но появились у ребят там, на новых местах, новые друзья - те, что всегда близко, рядом. А летчик Антошка Топольков долго быть рядом не мог. Потому что были на свете Особые Поручения.

- …Вот так и летаю, - сказал он Алешке. - Уже целый год. Заповедные леса, тридевятые царства…

Интересно, да?

Бывает интересно. Бывает даже страшно, а иногда весело… Только все равно…

Что все равно?

Ну, понимаешь… не нужны никакие волшебные страны, если ты один. Скучно в них одному.

Почему же ты один? - возразил Алешка. - Ты же всегда летишь с пассажиром.

Ну и что? Пассажир долетит до места и уйдет. У каждого своя сказка, своя дорога. Я по чужим сказкам летаю, а своей у меня вроде бы и нет. Кончилась.

Ты думаешь, кончилась?

Конечно. Антарктиды уже нет, ребят я не собрал… А ведь самая хорошая сказка, когда находишь друга.

Это верно, - сказал Алешка. - Знаешь что, Летчик? Тебе нужен второй пилот.

Алёшка сразу поверил, что будет сказка.
Ведь он был поэт, хотя и маленький.
А все поэты - и маленькие, и большие -
в глубине души верят в сказки.
В.Крапивин. «Лётчик для особых поручений»

Это чувство знакомо всякому, кто помнит детство. С годами люди забывают, каково это - летать, но тогда, в детстве, летать умеют все без исключения, и не только во сне. Кажется даже, что нет в этом ничего такого уж сложного; сгодится и старый потёртый ковёр из пыльного чулана, или воздушный змей, парящий высоко в небе, или маленький бумажный самолётик, или простой одуванчик: дунь на него - и полетишь…

У Владислава Крапивина много удач - любой писатель может ему позавидовать. Не каждому за свою жизнь удаётся создать столько хороших книг - книг, составивших славу отечественной детской литературы: «Та сторона, где ветер», «Мальчик со шпагой», «В ночь большого прилива», «Мушкетёр и фея», «Трое с площади Карронад», «Журавлёнок и молнии», «Голубятня на жёлтой поляне», «Острова и капитаны». Но и среди них есть совершенно особенные - такие книги читатели держат «поближе к сердцу», как самое дорогое, самое сокровенное.

«Летящим сказкам» веришь сразу и безоговорочно. Глядя на ослепительную, лимонно-жёлтую, как лето и солнце, обложку, тотчас же понимаешь, что тебя ждёт. Не просто сказка, нет. Тебе предстоит полёт, и внутри всё наполняется восторгом и трепетом.

В какой-то момент грань между сказкой и явью стирается, и в изумлении думаешь: неужели это не приснилось, неужели это было взаправду? И удивительное путешествие Алёшки вслед за уплывшим корабликом, и невероятные полёты Олежки с Виталькой, двух лучших, двух самых верных друзей? Мало того, по прошествии времени вдруг начинает казаться, будто это случилось не с ними, не с книжными героями, рождёнными талантом замечательного писателя, а как будто…

Хемингуэй однажды сказал: «Все хорошие книги похожи тем, что они правдоподобнее действительности, и когда ты заканчиваешь читать, остаётся ощущение, будто всё описанное произошло с тобой, а затем - что это принадлежит тебе: добро и зло, восторг, раскаяние, скорбь, люди, места и даже погода» .

Повести, вошедшие в этот сборник, появились с промежутком в три года: в 1973-м («Лётчик для особых поручений») и 1976-м («Ковёр-самолёт»). Как раз тогда Крапивин всё чаще стал обращаться к фантастике, и даже раздавались ворчливые голоса, упрекавшие писателя в отходе от «правды жизни» и погружении в пучину вымысла. Но кто знает, не сказка ли в конечном счёте оказывается правдивей самой действительности?

В повести «Ковёр-самолёт» найден исключительный по силе воздействия ход, с первых же строк убеждающий читателя в реальности происходящих событий: это сказка-воспоминание. Повествование ведётся от лица взрослого человека, вспоминающего своё детство, а в нём - среди прочего - волшебный ковёр-самолёт. Обстоятельный рассказчик описывает все чудеса вплоть до мельчайших подробностей, но иногда в авторской речи словно промелькивает тень сомнения: было или нет? «В детстве у многих бывает свой ковёр-самолёт, - говорит мудрая тётя Валя. - У тех, кто сумеет найти…» И в эту минуту сказка перестаёт быть лишь плодом воображения, приобретая иной, более глубокий смысл. Писатель с полным на то основанием может огорчиться или даже обидеться, если кто-то назовёт его историю выдумкой, как в своё время Грин обиделся на Олешу, так сказав о своём романе «Блистающий мир»: «Это символический роман, а не фантастический! Это вовсе не человек летает, это парение духа!» .

В отличие от «Блистающего мира», крапивинские повести, при всём их неподдельном драматизме, заканчиваются, как правило, благополучно: «Никто не разбился, - такими словами завершает Крапивин ещё одну свою крылатую сказку - «Самолёт по имени Серёжка». - Никто не разбился до смерти.

Никто. Честное слово…»

И в этом тоже есть высшая правда сказки.

Первыми иллюстраторами включённых в эту книгу сказочных повестей стали два любимейших крапивинских художника: Евгения Стерлигова и Евгений Медведев. Но Евгений Алексеевич остался недоволен своей работой над «Ковром-самолётом» для журнала «Пионер» и даже попросил убрать все взятые оттуда цветные «картинки» с официального сайта Владислава Крапивина, позволив оставить лишь два чёрно-белых листа, позднее сделанных для свердловского сборника. Что же касается Евгении Ивановны, то её по праву можно назвать лучшим иллюстратором «Летящих сказок».

Поистине это поразительное единение писателя и художника: солнечный сборник, выпущенный в 1978 году «Детской литературой» и теперь повторенный Издательским Домом Мещерякова, без преувеличения, является одной из самых цельных и гармоничных крапивинских книг. В проникновенных, эмоциональных и при этом сдержанных (в две краски) рисунках Стерлиговой удалось запечатлеть самую суть «Летящих сказок», их благородный романтический дух, создав особую лирическую атмосферу, от которой так сильно щемит любое хоть сколько-нибудь чувствительное сердце.

«…У нас полное взаимопонимание, - говорил Владислав Петрович о своём соавторе, - во многом одинаковое видение мира, и те “страны”, в которых мы живём своим воображением, очень, по-моему, похожи…» Столь редкостная гармония между писателем и художником, вероятно, объясняется тем, что в течение долгого времени Крапивин и Стерлигова жили в одном городе, бывшем Свердловске, а ныне - Екатеринбурге, жили неподалёку друг от друга и бессчётное число раз объединяли свои творческие усилия не только для книжных изданий, но и для публикаций в местном журнале «Уральский следопыт».

Благодаря Евгении Ивановне этот популярный литературно-художественный журнал обрёл тот уникальный облик, за который его старые подшивки так высоко теперь ценятся у букинистов. В «Уральском следопыте» охотно печатались многие прекрасные писатели - уральские, московские, питерские, киевские, новосибирские: братья Стругацкие, Кир Булычёв, Север Гансовский, Владимир Савченко, Ольга Ларионова, Дмитрий Биленкин, Сергей Другаль, Геннадий Прашкевич - кого только не доводилось иллюстрировать Евгении Стерлиговой за годы тесного сотрудничества с журналом (как-то она даже сделала неожиданное признание: «Я не художник, я рисующий читатель» ). Но тандем Стерлигова-Крапивин, бесспорно, оказался самым прочным и самым долговечным.

Наибольший успех Евгении Ивановне принесли иллюстрации к крапивинским сказкам и фантастике, хотя оформляет она и реалистическую его прозу. Но даже в ней художница зорко высматривает черты идеального, возвышенного, романтического, всякий раз подчёркивая их, делая крупнее, зримей, настойчиво выводя на первый план. Правы искусствоведы, утверждающие, что ей чуждо прямолинейное иллюстрирование: она всегда рисует «на тему», свободно смешивая реальное и фантастическое, рисует прежде всего настроение, разлитое в тексте, придавая ему таким образом особую воздушность, крылатость, полётность. И потому неудивительно, что её персональная выставка, состоявшаяся в 2008 году, так именно и называлась - «Летящие сказки Евгении Стерлиговой».

Тем, кто только начинает знакомство с творчеством Владислава Крапивина, могут пригодиться следующие публикации:

Владислав Крапивин: «Литература - не стадион» / интервью Д. Байкалову // Если. - 2008. - № 10. - С. 272–275.
Владислав Крапивин: «Пишу о том, что наболело» / беседу вела Н. Богатырёва // Читаем вместе. - 2008. - № 11. - С. 6–7.
Крапивин В. Несколько слов к читателям / В. Крапивин // Крапивин В. Собрание сочинений: в 9 т. - Екатеринбург: 91, 1992–1993. - Т. 1/2. - С.5-11.
Советы старейшин: Владислав Крапивин / [интервью Л. Данилкину] // Афиша. - 2013. - № 1. - С. 54–59.
Баруздин С. О Владиславе Крапивине / С. Баруздин // Баруздин С. Заметки о детской литературе / С. Баруздин. - Москва: Детская литература, 1975. - С. 258–262.
Богатырёва Н. Владислав Крапивин / Н. Богатырёва // Литература в школе. - 2009. - № 11. - С. 20–22.
Казанцев С. Барабанщики, вперёд! / С. Казанцев // Крапивин В. Голубятня на жёлтой поляне / В. Крапивин. - Москва: Детская литература, 1988. - С. 5–7.
Марченко С. А шпаги нужны! / С. Марченко // Крапивин В. Тень Каравеллы / В. Крапивин. - Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1988. - С. 564–571.
Павлов А. Паруса командора: благородный наставник юных рыцарей / А. Павлов // Учительская газета. - 2007. - 16 янв. - С. 20.
Разумневич В. Первым встать в защиту правды: о книгах Владислава Крапивина / В. Разумневич // Разумневич В. С книгой по жизни / В. Разумневич. - Москва: Просвещение, 1986. - С. 199–207.
Соломко Н. Предисловие / Н. Соломко // Крапивин В. Избранное: в 2 т. / В. Крапивин. - Москва: Детская литература, 1989. - Т. 1. - С. 3–6.
Шеваров Д. Честные книги и верные оруженосцы / Д. Шеваров // Первое сентября. - 2002. - 17 дек. - С. 7.